Николай Иванович Лобачевский родился 20 ноября 1792 года в Нижнем Новгороде. Семья жила бедно, отец, Иван Максимович, был регистратором межевой конторы. Когда маленькому Коле было 8 лет, отца вообще уволили со службы, и все заботы о семье легли на мать, Праско­вью Ивановну, которая сумела устроить всех троих сыно­вей — Александра, Николая и Алексея — в Казанскую гимназию в 1802 году. После ее окончания братья посту­пили в Казанский университет. Николай был принят не сразу, а, как говорят студенты, со второго захода. Снача­ла его покорила медицина, и он уже подумывал о меди­цинской практике, когда пришло увлечение математикой.

Что касается его способностей, то они были по досто­инству оценены в студенческой среде: он стал лидером, «камерным студентом». Однако преподаватели универси­тета сразу заметили, что темперамент молодого Лобачев­ского не соответствует строгим рамкам университетско­го режима. Его проделки — катание в городском парке верхом на корове, запуск ракеты поздним вечером — не­редко приводили студента в университетский карцер. Бле­стящие способности Лобачевского замечены, его успехи несомненны. Но «худое» поведение. Наконец, фамилия Лобачевского, стоявшая на первом месте в списке самых достойных студентов, которые претендовали на звание ма­гистра, вообще была вычеркнута.

Профессора Бартельс, Броннер и Литтров заступились за него перед ректоратом, и Николай был утвержден ма­гистром.

Преподавательская деятельность его началась доволь­но скромно: сначала профессор Бартельс, знаменитый ма­тематик, один из отцов-основателей молодого Казанско­го университета, просил помочь ему. Бартельс был про­сто восхищен своим учеником, просил Лобачевского объ­яснять студентам то, что они не понимают в его (Бартельса) лекциях. Одновременно молодой ассистент читает курсы арифметики и геометрии на подготовительных кур­сах. Его слушателями были мелкие чиновники, которые для того, чтобы повысить свой класс и подняться на более высокую ступень в государственной службе, должны бы­ли сдать этот экзамен.

Но это только начало многогранной педагогической деятельности в Казанском университете Николая Ло­бачевского, профессора, ректора, который вывел универ­ситет на международный уровень. Молодой магистр ув­лечен механикой, штудирует гениальный труд П.Лапла­са «Небесная механика», занимается астрономией, в со­ставе экспедиции участвует в наблюдении солнечного за­тмения. Читая лекции по опытной физике, Лобачевский вплотную занялся аппаратурой, приборами для физичес­кого кабинета.

С 1814 года по 1816 он проходит путь от адъюнкта чис­той математики до экстраординарного профессора Казан­ского университета, а в 1822 году тридцатилетний ученый становится ординарным профессором. Вся жизнь Нико­лая Ивановича Лобачевского связана с Казанским универ­ситетом, здесь в курсе геометрии он впервые обратился к вопросу, с которым вошел в историю мировой науки как великий геометр, — к вопросу об аксиоме параллельных прямых. По известной традиции сначала он предпринял попытку доказать знаменитую аксиому Евклида (V посту­лат). На протяжении веков математики пытались доказать V постулат, заменить, поправить его, но тщетно. Доказа­тельства были ошибочные. Лобачевский первый понял бесцельность и, главное, бесперспективность этих попы­ток. В 23 года он приступил к разработке новой геомет­рической системы.

На праздновании Казанским университетом столетия неевклидовой геометрии профессор В.Ф.Каган сказал: «Говорят, что Лобачевский — это Коперник в геометрии. Я беру на себя смелость сказать, что это сравнение для Лобачевского недостаточно ярко. Разве идеи Коперника по существу были так неожиданны? Разве за две тысячи лет до Коперника им не учил Аристарх Самосский? И так ли далеко были от них идеи Гиппарха Родосского? А идеи неевклидовой геометрии в течение этих тысячелетий и не возникали».

В университете Николай Иванович Лобачевский чита­ет лекции по математике, опытной физике, механике, гид­ростатике и гидравлике. Его лекции были непосредствен­но обращены к математической классике, к трудам Д’Аламбера и Гаусса, Лапласа и Лежандра. Последние достижения Ампера, Фурье и Коши он излагал просто и доступно. Больше всего заботился о точности терминов и, соответственно, менее всего о технике расчетов. А на экзамене профессор Лобачевский не любил механичес­ких, бойких и даже быстрых ответов, требовал точных вы­сказываний, очень и очень ценил самостоятельные суж­дения и находчивость студента.

Строгость на экзаменах сочеталась в Лобачевском с мягким и чутким отношением к студентам, нередко он до­бивался у начальства смягчения наказаний студентов за нарушение ими строгих университетских правил

В 1820-1822 и 1823-1825 гг. Лобачевский был дека­ном физико-математического факультета, с 30 мая 1827 года он — ректор Казанского университета. Служение отчизне Николай Иванович понимал очень широко. Так, вовремя стихийных бедствий: эпидемии холеры в 1830 г.’ и пожара 1842 года — ректор Казанского университета получил «Высочайшее благоволение за усердие по предо­хранению университета и других учебных заведений от холеры». Пожар в Казани уничтожил значительную часть домов и коммуникаций, но Лобачевскому удалось спасти университетские здания и постройки, спасти уникальное оборудование лабораторий, библиотек. Он был инициа­тором строительства целого комплекса зданий универси­тета (клиники, анатомического театра, физического и хи­мического кабинетов), в 1834 году положил начало вы­пуску «Ученых записок Казанского университета».

Женившись на Варваре Алексеевне Моисеевой, Ни­колай Иванович оказался в родственных связях с семьей Мусина-Пушкина, попечителя Казанского университета. Из пятнадцати детей ученого в живых осталось семеро остальные умерли в младенчестве. И уж совсем неожи­данно умирает в 1852 году старший сын. Любимая жена и дети, постоянные волнения об их здоровье заполняли его семейную жизнь.

Николай Иванович Лобачевский вошел в историю как величайший геометр, создатель новой геометрии — не­евклидовой. Труд «О началах геометрии» был послан в Академию наук, но при жизни автора открытие неевкли­довой геометрии не было признано. Сейчас ясно, что ма­тематические идеи Лобачевского опередили время. Даже такой знаменитый математик, как Михаил Васильевич Остроградский, в рецензии на работу Лобачевского пи­сал: «Все, что я понял в геометрии г-на Лобачевского, ни­же посредственного… книга г-на ректора Лобачевского опорочена ошибками…». Однако был один математик в мире, который все понял, все оценил. Но молчал. Лишь в частной переписке он, великий К.Ф.Гаусс, высказал вос­хищение работой Лобачевского: «… все это развито Ло­бачевским мастерски и в чисто геометрическом духе…».

Наступил 1846 год, черный год в жизни Лобачевско­го, граница между активной жизнью, творческой, органи­зационной деятельностью в университете и временем ос­тановки, старческой ненужности, материальной нужды. Излом жизни Николая Ивановича проходит в связи с увольнением с поста ректора университета. Это был удар. Больше нет того, что составляло основное содержание его творческой жизни. Теперь Николай Иванович помощник попечителя. Жалованье сократилось, квартиры ректора больше нет. Неожиданно рано приходит старость, болит сердце, глаза… Последний труд — «Пангеометрия» — Ло­бачевский диктует, поскольку сам писать уже не может. Больной и слепой, побежденный жизненными обстоятель­ствами, он умирает 12 февраля 1856 года.